Стеклянные книги пожирателей снов - Страница 88

Под напором племянницы тетушка ответила на все вопросы, впрочем, ее ответы только добавили таинственности всей этой истории. У обеих кузин Роджера — жирной Памелы и младшей, но не менее упитанной Бернис — были маленькие сыновья, каждый из которых имел приоритетное перед Роджером право наследования титула и земель лорда Тарра. И тем не менее обе дочери подписали бумаги, каковыми от имени своих детей отказывались от любых претензий, от титула и, соответственно, освобождали для Роджера путь к наследству. Мисс Темпл не понимала, каким образом Роджеру удалось провернуть это дело, потому что он не был особенно богат, а двух его кузин она знала достаточно хорошо — мелкие подачки их ни в коем случае не устроили бы. Деньги дал ему кто-то другой — Граббе или его приспешники, это было вполне очевидно. Но что такого важного было для них в Роджере и как его возвышение могло быть связано с разными другими заговорами и убийствами, в которые она оказалась втянута? Более того (хотя она и убеждала себя, что вопрос этот носит отвлеченный характер): поскольку Роджер получал законную собственность своих кузин, то что отдавал он взамен?

Кроме того, она также узнала (поскольку ее тетушка с фанатическим рвением следила за всеми городскими слухами) о владельце Харшморта, об организации маскарада, о том, какова репутация принца Карла-Хорста (скверная) и его невесты (незапятнанная, соответственно), а также все, что было можно узнать о Ксонке, ди Лакер-Сфорца, д'Орканце, Граббе, Траппинге и Аспиче. Два последних были незнакомы ее тетушке, хотя о трагическом исчезновении Траппинга она была наслышана. Граббе она знала через Баскомбов, но их семья решала свои дела через самого министра и редко обращалась к его уважаемому заместителю: последний был чиновником в правительстве, но никак не публичной фигурой. Поскольку своей известностью семья Ксонков была обязана бизнесу, то ею тетушка интересовалась гораздо меньше (хотя, конечно, слышала о них) — ее больше привлекали титулы (и в самом деле, в представлении Агаты возвышение Роберта Вандаариффа до Значимой Фигуры произошло только после того, как он получил титул, хотя мисс Темпл и понимала, что в определенный момент подобный человек должен стать лордом, чтобы правительство рядом с ним не выглядело слишком уж незначительно). Франсис Ксонк был, конечно, фигурой скандальной, хотя никто и не знал почему (ходили слухи о его извращенных наклонностях — модных зарубежных веяниях), но его старшая родня были, безусловно, людьми почтенными. Что касается графа д'Орканца, то тетушка знала его лишь как мецената оперного театра; родился он, судя по всему, в каком-то захолустном балканском княжестве, воспитывался в Париже и унаследовал состояние, после того как несколько пожаров в его семействе расчистили ему путь. Кроме этого тетушка Агата знала лишь, что он человек весьма утонченный и требовательный. При звуках последнего имени, названного мисс Темпл, ее тетушка, которая до этого говорила весьма уверенным тоном, недоуменно пожала плечами. Графиня ди Лакер-Сфорца, что уж и говорить, была известна, но никаких подробностей о ее жизни тетушка не знала. Она появилась в городе предыдущей осенью — Агата улыбнулась и сказала, что это случилось практически в то же время, когда прибыла и сама мисс Темпл. Агата никогда не встречала эту даму, но говорилось, что красотой она не уступает ни принцессе Клариссе, ни Лидии Вандаарифф. Она любезно улыбнулась и спросила племянницу, не видела ли она графиню и действительно ли та так хороша? Мисс Темпл в ответ отрезала, что, конечно, она не видела никого из этих людей, а если с кем и встречалась, то только во время выездов с Роджером. Она фыркнула при мысли о том, что ее бывший жених мог затесаться в такую компанию: тот Роджер, которого она знала, мало подходил для этой роли. Ее тетушка, печально покачав головой, признала, что племянница права.

* * *

Мисс Темпл остановилась на площадке между третьим и вторым этажами и, оглянувшись, дабы убедиться, что ее никто не видит, села на ступеньки. Она чувствовала потребность, перед тем как встретиться со своими новыми товарищами и продолжить это приключение, привести в порядок мысли. Камнем преткновения, к ее величайшему сожалению, оставался Роджер, который по уши увяз в этих событиях. Он был глуп, какие уж теперь сомнения, но она отдавала себе отчет, что постоянно наталкивается на свои прежние чувства к нему, хотя и пытается забыть о них. Почему она не может просто выкинуть его из головы, из сердца? Были минуты, когда ей это вроде бы удавалось, и та боль, что она чувствовала — давление в груди, комок в горле, — объяснялись не любовью к Роджеру, а, наоборот, ее отсутствием, поскольку исключение из жизни чего-то, игравшего прежде важную роль, должно оставлять пустоту — царапину на сердце, так сказать, вокруг которой вынужденно сосредотачивались (по крайней мере, временно) ее мысли. Но потом она ни с того ни с сего начинала волноваться за Роджера — как же он так легкомысленно поставил на карту свою жизнь? Ее вдруг начинало снедать желание поговорить с ним хотя бы минуту, убедить его одуматься. Мисс Темпл тяжело вздохнула; по какой-то причине перед ее мысленным взором вдруг живо возник сахарный завод на плантации, огромные медные чаны и змеевики, перегонявшие сырой тростник. Она знала, что Роджер вступил в союз с людьми, которые не останавливаются перед убийством, и опасалась, что, так же как примитивный производственный процесс неизбежно превращал тростник в сахар, цепь событий и следствий должна привести к противостоянию не на жизнь, а на смерть между нею и Роджером. Она ощущала тяжесть револьвера в своей сумочке. А что Чань и Свенсон, подумала она, испытывают ли они подобные же мучительные чувства? Оба они казались такими уверенными в себе, в особенности Чань, — она таких людей еще не встречала. Потом она поняла, что это не так, что она знала других людей, обладавших такой же способностью к жестоким действиям (да что далеко ходить — таким был и ее отец), но у всех у них жестокость прикрывалась деловыми соображениями или материальной заинтересованностью. Чань же ничем не прикрывал свое ремесло. Она попыталась представить себе это качество занятным, но не смогла подавить внутреннюю дрожь. Доктор Свенсон казался ей более подверженным колебаниям, но, с другой стороны, такими же качествами обладала и она сама, и мисс Темпл не знала никого, кто мог бы заподозрить в ней способность выйти живой из той переделки, в которую она вчера попала. Она чувствовала в докторе такую же стойкость, какую обнаружила и в себе. И потом (она улыбнулась, подумав об этом), немало мужчин, весьма способных во многих отношениях, бледнели рядом с очаровательной женщиной.